История Тевтонского ордена / Великопольская хроника

Великопольская хроника


Содержание

Затем в указанном году в октаве св. Михаила, когда господин Томаш, вроцлавский епископ, - в то время пример для всего польского клира, намереваясь произвести освящение вновь построенного костела в поместье аббата св. Марии на Песке в Гурке, ночью отдыхал, Болеслав Свирепый, силезский князь, сын Генриха, убитого татарами, одержимый дьявольским безумием и из-за наветов тевтонцев, которыми он руководствовался, не как князь, но как вор и разбойник приказывает, взломав дверь, схватить его, покоящегося на ложе, лишить всякого имущества и сбросить с него его одеяния. Выдвигает вздорные мотивы, а главное, вымогает у него деньги, чтобы раздать их тевтонцам. Тевтонцы же, понимая, что [епископ Томаш] не имеет опыта в верховой езде и грузен, заставили, однако, его ехать на коне рысцой в одной рубашке и исподнем, лишенного другой одежды. Какой-то разбойник, сжалившись над ним, позволил из-за сильного ветра надеть какую-то грубую полосатую [одежду] и старые башмаки. С ним были схвачены препозит Богухвал и вроцлавский каноник Геккард, и все вместе они были препровождены к крепости Влень упомянутого князя Болеслава и отданы под стражу. Упомянутый же князь и препозита и каноника заключил в оковы и, чтобы скорее добиться от них денег, он выставил епископа на посмешище, приказав водить [его] от крепости к крепости. А затем бросил его в легницкую башню. Епископ же, видя, что без денег освободиться он не сможет, соглашается уплатить ему за себя и за них две тысячи марок серебра, но пурпуровую ткань, которую ему даровал каноник Геккард для продажи или [по крайней мере] для облегчения его мучений, отдать отказался. Господин же гнезненский архиепископ, услышав о столь нечестивых деяниях, в возмущении, созвав совет с согласия братьев епископов своей провинции, огласил приговор отлучения вышеуказанного князя. Он предписывает своим суффраганам, чтобы они во время всех празднеств, в воскресные и праздничные дни как в соборах, так и в костелах распорядились при зажженных свечах и звоне колоколов во всеуслышание провозгласить отлучение. И упомянутый архиепископ постановил, чтобы духовенство перед причастием, пав на колени, пело псалом «Да не оставишь в пренебрежении. Господи, хвалу мою» вместе с «Отче наш» и стихом «Да воскреснет Бог» и с молитвой, которая следует: «Прошу, Господи, выслушай церковь свою, ослабленную не только нападениями язычников, но также и дурными поступками христиан, и прояви Божескую милость, чтобы тот, кто отказывается повиноваться божественной власти, был вскорости отвергнут как недруг десницею твоего величия, Господом нашим и т. д.». И когда читали псалом, вопреки обыкновению, ударяли в колокол с одной стороны. Упомянутый же князь Болеслав в своем упрямстве не пожелал отпустить епископа и его [каноников], пока не будут уплачены ему деньги, о которых он думал больше, чем о своем спасении и почете. Епископ же, испытывая отвращение к своему плену и сострадая тяжелому положению своих [каноников], уплачивает упомянутому князю часть денег, а в счет остальных дает заложников и освобождается из плена в день Пасхи Господа. Итак, Болеслав, желая скрыть свое бесстыдство, обвинил своих родных братьев Генриха вроцлавского и Конрада глоговского, а также и некоторых из их знати (proceres) в позорном пленении епископа. Но его уверениям, поскольку они исходили от человека вероломного, каким он и был в действительности, верить не стоило.